Фортуне де Буагобей - Дело Мотапана
Дутрлез, школьный товарищ и верный друг Жака де Куртомера, напрасно уверял его, что такое суждение опасно, — упрямый Куртомер ничего не хотел слышать и с улыбкой шел к неизбежному краху. Потеряв много денег, он был вынужден продавать то ренту, то облигации и несколько дней отсиживался в одиночестве, чтобы пережить неудачу, но скоро уставал каяться и вновь устремлялся к подводным рифам Парижа, о которые разбилось столько надежд.
После неудачной ночи, проведенной в клубе, Куртомеру пришлось на время лишить себя удовольствий. Он проиграл довольно много, но такая сумма у него в бумажнике была. Он мог выплатить долг, но, поскольку не хотел испытывать нужду в наличных, осудил себя на месяц вынужденного благоразумия. В минуту отчаяния он написал Дутрлезу письмо, но потом, выспавшись, сказал себе, что лучше не прибегать к помощи друга. Опасаясь, что может поддаться искушению и передумать, он отправился на прогулку вместо того, чтобы ждать Альбера, которого просил зайти.
Жак де Куртомер жил на улице Кастильоне в красивом доме, принадлежавшем его тетке, маркизе де Вервен. Квартира была не самая лучшая: потолок чересчур низкий, комнаты слишком маленькие, окна выходили на унылый двор, — но она как нельзя лучше подходила небогатому кутиле. Маркиза де Вервен не брала с него плату — она сама платила бы ему, лишь бы любимый племянник жил в ее доме.
У нее был еще один племянник, старший брат Жака, женившийся на очень богатой девушке, — отец семейства и чиновник судебного ведомства, но ее любимцем всегда оставался Жак. Она прощала ему все сумасбродства. Эта почтенная вдова всегда была добродетельной женщиной, но серьезные люди ей не нравились. Негодяй знал слабость доброй маркизы и, надо отдать ему должное, никогда не злоупотреблял ею. Но после ночи, неудачно проведенной за карточной игрой, он находил удовольствие в том, чтобы сообщать тетке, что, доведенный до экономии суровой судьбой, он намерен жить и кормиться у нее до тех пор, пока ему не подфартит.
В этот день Жак подумал, что пора нанести тетке очередной визит. Написав Дутрлезу, чтобы тот не беспокоился, Куртомер пошел к доброй маркизе, занимавшей первый этаж. Она приказала слугам принимать племянника в любое время, и он застал тетушку с горничной за туалетом. Маркиза де Вервен, урожденная Куртомер, была вдовой дворянина, служившего при дворе Карла X; она выглядела не старше шестидесяти, хотя ей уже исполнилось семьдесят. По характеру она была живой и независимой, что не мешало ей иметь весьма внушительный вид.
— Явился! Ночная птица! — воскликнула почтенная мадам, как только племянник показался на пороге. — Так рано! Это дурной знак. Сколько ты проиграл?
— Достаточно, чтобы просить вас приглашать меня на обед до Нового года, милая тетушка.
— О! Сумма большая! Тем лучше! Ты подольше останешься у меня. Но в наказание мне очень хочется заставить тебя поститься целый месяц. Яйца, овощи, сливочный сыр и вода с красным вином. Эта здоровая диета освежит твои мысли. Что ты об этом думаешь?
— Я и не такое ел, когда плавал по морям, тетушка, к тому же в утешение я не имел удовольствия при этом видеть вас перед собой за столом.
— Ты не будешь иметь этого удовольствия и сегодня. Я обедаю у твоего брата. А ты, я полагаю, не расположен присутствовать на семейной трапезе?
— Нет. Его жена примет меня холодно, а если я позволю себе опоздать, брат непременно прочтет нравоучение. У милого Адриана страсть к проповедям.
— Он проповедует впустую, потому что ты всегда поступаешь как тебе вздумается. Сегодня я тебя избавлю от его нотаций, но не от своих. Вернусь к чаю, в девять часов. Я жду одного из своих друзей и рассчитываю на тебя — не хочу оставаться с ним наедине.
— Вы думаете, это опасно? — спросил Жак, смеясь.
— Племянник, вы очень дерзки. Тетку, от которой ожидаешь наследства, должно щадить, а ее расположение нельзя заслужить, намекая на возраст.
— Тетушка, вы меня не поняли. Вы-то молоды, но ваш друг может быть старым!
— Старый он или нет, но у него дурной вкус — ему нравится твое общество, и я хочу доставить ему это удовольствие в награду за то, что он меня навещает. Прошу тебя провести вечер с нами. Я позволю тебе курить, а скучать ты не будешь, потому что мой друг — очень любезный человек.
— Кто он?
— Граф де ля Кальпренед. Ты уже видел его у меня и наверняка должен знать его сына, который ведет, как говорят, ужасную жизнь — в этом вы похожи.
— Я знаю его не больше, чем его отца, а отец не говорил со мной и трех раз.
— А дочь… ты, я думаю, заметил…
— Заметил, тетушка, и нахожу ее очаровательной. Так же думает и мой товарищ Дутрлез.
— Кто этот Дутрлез?
— Как! Вы не помните? Я представил его вам, когда приехал в Париж, и вы приглашали его на все свои балы.
— А! Помню… Блондин, довольно хорошо воспитанный… Что это ему вздумалось называться Дутрлезом?
— Это не его вина. Родители оставили ему эту фамилию, не посоветовавшись с ним.
— Прекрасно! Но не об этом речь. Женишься ли ты на прелестной дочери моего друга Кальпренеда?
— Я?! Вы хотите, чтобы я женился на дочери графа де ля Кальпренеда? — воскликнул Жак де Куртомер.
— Я не хочу, чтобы ты на ней женился, — ответила маркиза де Вервен, — я спрашиваю тебя, ты женишься на ней?
— Это одно и то же.
— Совсем нет. Я спрашиваю о твоих чувствах, но не хочу навязывать тебе свои.
— Мои чувства, милая тетушка, говорят мне, что я не создан для брака.
— Прекрасно! Ты еще передумаешь.
— Когда мне исполнится пятьдесят — может быть. Но будет уже поздно.
— Нет, когда у тебя не останется ни франка.
— Тогда тоже будет поздно.
— Совсем нет, потому что я оставлю тебе свое состояние, и ты будешь еще довольно приличной партией. Но поскольку я доживу до глубокой старости, а ты за три года промотаешь то, что у тебя останется, мне хотелось бы знать, что ты станешь делать в ожидании наследства. Заметь: пока я жива, мой прекрасный Жак, я могу дать тебе только стол и квартиру.
— Хоть на чердаке, тетушка, хоть в каморке вашего консьержа.
— Говори серьезно, безумец! Что ты будешь делать?
— Плавать по морям.
— Стало быть, будешь матросом, потому что ты подал в отставку… Я не осуждаю тебя. Твоему брату тоже лучше оставить службу.
— Я стану капитаном коммерческого судна.
— Очень мило! Куртомер займется ловлей трески и сельди!
— Я не первый. Разве не наш предок выкупил фамильные земли на деньги, полученные от продажи яванских пряностей?
— Это не считается. Это было при Франциске Первом. И потом, он открыл бог знает сколько островов.
